Дело называлось «Соединенные Штаты Америки против Бхагвана Шри Раджниша». Самое великое государство в мире, самая большая сила в истории естественно не могла себе позволить быть побежденной одним человеком. Мои адвокаты приехали ко мне со слезами на глазах. Они сказали: «Мы здесь, чтобы защищать Вас, но это кажется невозможным. Мы не можем рисковать и начинать судебное разбирательство, потому что нам сказали прямо, что Ваша жизнь находится в опасности. Поэтому мы согласились от Вашего имени признать два формальных обвинения для того, чтобы дать американскому правительству возможность сохранить свое лицо, чтобы они могли оштрафовать и депортировать Вас.”
Всего за десять минут до начала судебного слушания в Федеральном суде, судья Ливи спросил меня про эти два обвинения, которые были выбраны моими адвокатами для признания, потому что они были просто формальными. Странно, что из всех тридцати четырех обвинений, судья Ливи задал вопрос только об этих двух: “Действительно ли вы признаете вину в этих двух преступлениях или нет?” Ясно, что судья Ливи был также частью этого заговора.
Но я ненормальный человек, который поступает по-своему. Я просто сказал: «Я.» И мой адвокат, Джек Рэнсом, стоявший рядом со мной, сразу же добавил "виновен". Таким образом, в протоколе суда это было записано как полное предложение – «Я виновен.» Я этого не говорил. Я предпочел бы быть распятым, чем согласиться с ложным обвинением.
Когда мы покинули зал суда, Джек Рэнсом сказал мне: “Вы создали такую необычную ситуацию. Хорошо, что судья Ливи не обратил на это внимания.”
Приговор был объявлен незамедлительно, что также очень странно. Приговор выносится после того, как подсудимый признает или не признает обвинения, однако он был готов заранее. Он уже лежал на столе судьи, и тот просто зачитал его вслух. Возможно даже, что этот приговор был написан кем-то другим. Возможно, приговор просто принесли ему.
Меня приговорили к уплате штрафа в сумме четыреста тысяч долларов. Мои адвокаты были потрясены, они не могли поверить, что за два формальных обвинения, к тому же сфальсифицированных, нужно было уплатить более пяти миллионов рупий в виде штрафа. Меня также приговорили к депортации из Америки, запрету на въезд на пять лет, и в случае, если бы я вернулся, отбытию тюремного заключения на срок десять лет. Мне сказали, что я должен немедленно забрать свою одежду из тюрьмы, а мой самолет ожидает меня в аэропорту. Я должен был без промедления покинуть Америку, чтобы я не мог обжаловать приговор в вышестоящем суде.
Меня отвезли в тюрьму. Портлендская тюрьма – одна из самых современных тюрем. Она была построена совсем недавно и открыта всего лишь за три месяца до этих событий. Она очень сложно устроена, оснащена всеми последними средствами безопасности. Когда я вошел в тюрьму, первый этаж был абсолютно пуст. Там было много разных помещений, но в них никого не было. Я спросил у человека, который привел меня в эту тюрьму: «По какой причине, почему весь первый этаж пуст?»
Он сказал: «Я не знаю.»
Но я посмотрел в его глаза и увидел — он знает.
Когда меня ввели внутрь комнаты, в ней находился только один человек. Сопровождавший меня человек тотчас вышел, а человек в комнате указал мне на конкретный стул, на который он сказал мне сесть. Это было странным, потому что там было много стульев, и я мог бы выбрать любой из них. Однако же, он указал мне, на каком стуле я должен был сидеть. И он сказал: «Я должен выйти, чтобы получить подпись моего начальника, так что вам придется подождать, по меньшей мере, десять — пятнадцать минут.»
Позже я узнал, что подпись начальника была не нужна. Я увидел заполненный бланк и спросил у этого мужчины: “Где же подпись вашего начальника? Она не предусмотрена; единственное, что требуется — это моя роспись в получении своих вещей. Никто другой не должен расписываться здесь.»
Он сильно нервничал, вспотел, хотя в комнате работал кондиционер. Бланк, который он держал в руке, мелко дрожал, так как дрожала его рука. Когда я приехал в аэропорт, до меня сразу же донесся слух, что под стулом, на котором я просидел в течение пятнадцати минут, было найдено взрывное устройство. Возможно, сговор состоял в том, что в случае, если я буду настаивать на судебном разбирательстве и не признаю себя виновным в двух преступлениях, тогда лучше покончить со мной, взорвав бомбу. Именно поэтому весь первый этаж был пустым. И даже человек, который был в комнате и должен был выдать мне мои вещи, исчез под предлогом взятия подписи у своего начальника и запер комнату снаружи. Но так как я признал вину, был подвергнут штрафу и должен был немедленно покинуть территорию Америки, бомба не была взорвана. По всей вероятности, он ходил узнавать, что делать дальше, потому что не знал, что произошло в суде.
Один из моих адвокатов — и также мой санньясин — Свами Прем Нирен сейчас присутствует здесь. Два года назад я оставил его в Америке в слезах, и в его глазах до сих пор видны слезы — слезы любви и доверия, и полной беспомощности против примитивного, брутального, и жестокого наследия человечества.
Только такие слезы дают надежду, что однажды человек сможет освободиться от тисков животного начала. Нирен был свидетелем того, что произошло со мной и моей красивой коммуной, как жестоко она была разрушена из-за религиозного преследования со стороны фундаменталистов, фанатичных поборников христианства и политических деятелей только потому, что они не могли смириться с существованием такого красивого явления. Они знали, что коммуна может стать началом для нового и концом для старого человечества, представителями которого они являются. Эти паразиты на теле общества полностью забыли все демократические ценности и гуманистические понятия, когда под угрозой оказались их собственные имущественные интересы. Коммуна на Ранчо Раджниша, состоящая из пяти тысяч санньясинов, стала разоблачением священников и политических деятелей и их заговора против человечества.
Еще один мой адвокат, Боб Маккри, красивый человек с пониманием происходящего, после моего последнего появления в суде сказал Вивек, которая ухаживает за мной: «Я вижу и чувствую, что они сделали это снова. Они снова распяли Иисуса. Мне очень жаль, и я чувствую себя совершенно беспомощным.»
Абсолютно бесспорно, что я был отравлен, и эти семь недель я провел в огромной борьбе.
У меня нет причин продолжать жить в мире. Я получил опыт и понял самую сущность вечной жизни, но все же нечто вынуждает меня немного дольше задержаться на этом берегу перед отбытием к далекому берегу запредельного. Это вы, это ваша любовь.
Это ваши глаза, это ваши сердца.
И когда я говорю «вы», я не имею в виду только людей, которые присутствуют здесь, я имею в виду всех людей, находящихся на этой земле — моих людей.
Я хотел бы, чтобы маленькие ростки стали деревьями. Я хотел бы увидеть, что к вам пришла весна, расцвет вашего предельного существа, блаженство и экстаз вашего просветления, как вы вкусили то, что находится за пределами.
Все эти семь недель вы ничего не знали …, вы думали, что я просто заболел. Доктор Премда, мой хирург-офтальмолог, тотчас приехал из Германии и привез с собой новейшие лекарства, однако ничего не помогало против ядов, кроме моих медитаций — единственная медицина, способная преодолеть все, что принадлежит материи.
Все семь недель я лежал в темноте почти круглые сутки, молча свидетельствуя то, что происходит с моим телом, и сохраняя ясность своего сознания.
Я боролся со смертью.
Это была борьба между смертью и вашей любовью.
И вы можете праздновать, так как ваша любовь победила.
И наконец:
Помните, что я здесь только для вас.
Память об этом поможет вам не сбиться с пути. Она поможет вам быть осознанными в этом нецивилизованном мире, в котором мы живем, в этом сумасшедшем доме, который мы называем человечеством. Она будет напоминать вам, что мы должны дать жизнь новому человеку и новому человечеству.
Это великий вызов. Только те люди, кто обладает смелостью и разумом, кто имеет стремление прикоснуться к самым далеким звездам… Только эти немногие люди смогли понять меня, смогли стать моими попутчиками. У меня нет последователей — у меня есть только любимые люди, мои друзья и попутчики.
Я хотел бы, чтобы вы все достигли того же счастья, того же блаженства, того же экстаза, который стал моим сердцебиением. Это также и сердцебиение всей вселенной.
Хорошо, Вимал?
Да, Ошо.
